В сентябре 2019 г. исполняется 250 лет со дня рождения выдающегося немецкого натуралиста Александра фон Гумбольдта (1769–1859). Его идеи уже более двух веков увлекают историков науки всего мира. В 2006 г. Н. Г. Сухова составила список из более чем 350 статей и книг, изданных за два века в нашей стране, посвященных этому уникальному по широте и глубине научного анализа ученому ¹. Во многих архивах нашей страны и ближнего зарубежья сохранилась переписка Гумбольдта с представителями имперской элиты. Эти зачастую пространные документы проливают свет на особенности «научной дипломатии» того времени, умонастроений властителей дум первой половины XIX столетия.

История комплексного изучения эпистолярного наследия Гумбольдта в России берет свое начало в конце 1950-х гг., когда в рамках советско-германского научного проекта предполагалось подготовить и опубликовать его письма из советских архивов и письма к нему ученых России, сохранившиеся в архивах Германии. Научные сотрудники Института истории естествознания и техники В. А. Есаков, Ф. Н. Загорский, Т. Н. Кладо, Т. А. Лукина, М. И. Радовский, Н. Г. Сухова и Б. В. Федоренко обнаружили более двухсот писем в архивах Москвы, Ленинграда, Тарту, Казани и Свердловска. По договоренности с Германской академией наук большая часть собранного материала была передана в ГДР. Однако подготовка публикации не была завершена немецкими коллегами ².

Письма, обнаруженные в архивах СССР, было решено издать на русском языке. Расшифровкой писем, переводом их с немецкого и французского языков занималась Кладо, примечания также составлялись сотрудниками Ленинградского отделения ИИЕТ ³. В результате кропотливой работы удалось опубликовать сборник, в который вошли полные тексты ста писем. Остальные были представлены в виде кратких аннотаций ⁴. Значительная часть собранных в 1950-е гг. архивных материалов осталась неизданной и по сей день хранится в Санкт-Петербургском филиале ИИЕТ. Настоящая публикация – продолжение начатой ИИЕТ более 60 лет назад работы.

К малоизученной части эпистолярного наследия Гумбольдта можно отнести его переписку с президентом Императорской академии наук, министром народного просвещения С. С. Уваровым. Она представляет большой интерес как с точки зрения истории межличностных отношений двух ярких деятелей культуры, так и в контексте изучения международных связей Императорской академии наук (ИАН). Личное знакомство Гумбольдта и Уварова, скорее всего ⁵, состоялось в 1829 г. 30 июля 1852 г. немецкий ученый вспоминал: «Я немного кичусь тем, что обладаю “памятью сердца”, и поэтому не забываю глубокого впечатления, которое произвело на меня 23 года назад Ваше чтение: Вы тогда почтили меня особым доверием» ⁶. В это время Гумбольдт по приглашению министра финансов Е. Ф. Канкрина прибыл в Санкт-Петербург, чтобы совместно с геологом Г. Розе и зоологом Х. Эренбергом ⁷ отправиться в экспедицию по России ⁸.

Его приезд вызвал энтузиазм в высшем обществе. Гумбольдт писал брату Вильгельму:

«…мои светские успехи не поддаются описанию. Вся аристократия, все ученые – все постоянно крутят вокруг меня. Нельзя быть принятым с большим почтением и гостеприимством […] Почти каждый день я обедаю с императорской семьей в узком кругу – стол накрыт на четыре персоны» ⁹. В прессе появились многочисленные заметки, посвященные ученому. Так, известный литератор П. П. Свиньин уведомлял читателей издаваемых им «Отечественных записок»:

«Он удостоился быть приглашенным к обеденному столу государя императора, а потом ежедневно получал приглашения к вельможам нашим, кои, казалось, наперерыв старались оказать ему свое уважение и гостеприимство русское» ¹⁰. 29 апреля 1829 г. Гумбольдт выступил с докладом на заседании ИАН. Впоследствии академия оказывала его экспедиции всестороннюю организационную поддержку. В течение семи месяцев с апреля по ноябрь 1829 г. он совершил путешествие в азиатскую часть империи, побывав на Урале, Алтае, Волге, в Западной Сибири и у Каспийского моря ¹¹11. Во время поездки Гумбольдт активно знакомился с учеными и местными любителями науки. Спустя четыре года после возвращения из России он с теплотой вспоминал об увиденной в Оренбурге в 1829 г. «сокровищнице географических данных» Г. Ф. Генса ¹².

Вернувшись в Санкт-Петербург, Гумбольдт вновь выступил в ИАН с обширным докладом. 16 ноября состоялось торжественное собрание, на которое пришли представители императорского дома, чиновники, ученые, «любители наук» и просто любопытные. «Санкт-Петербургские ведомости» напечатали отчет об этом событии. Автор заметки заключал: «…16 ноября сего года останется днем примечательным в летописях Академии наук» ¹³. Выступления Гумбольдта, Г. И. Гесса, А. И. Купфера и С. С. Уварова, прозвучавшие на собрании, были опубликованы отдельной книгой ¹⁴. Успешный опыт сотрудничества с президентом ИАН в 1829 г. способствовал установлению приятельских отношений и перерос в интенсивную переписку, продолжавшуюся около четверти века.

Тематика писем обусловлена профессиональной деятельностью корреспондентов. Одним из центральных обсуждавшихся ими вопросов стал подбор научных кадров. Гумбольдт часто рекомендовал Уварову иностранных географов, минерологов, филологов, научные интересы которых были связаны с Россией. На протяжении многих лет он продолжал следить за их судьбой. Многие из них получали места в высших учебных заведениях и научных центрах империи. Благодаря его протекции в Россию были приглашены будущие академики Г. В. Абих, Л. М. Кемц, А. Я. Купфер, Ю. Ф. Фрицш. Показательно, что Гумбольдт сетовал российскому министру на эту своеобразную «утечку мозгов» из Европы, происходившую по причине того, что в России зарубежные специалисты получали лучшие условия для построения успешной научной карьеры.

Он обращал внимание на перспективные, на его взгляд, темы научных исследований и некоторые организационные аспекты развития науки в России. В частности, для популяризации знаний о Сибири и Центральной Азии он советовал министру начать издание «Азиатского журнала». В письме, отправленном 20 июля 1833 г., он в очередной раз напоминал: «В Ваших руках – ключ от центральной Азии. Азиатский журнал, который выходил бы под Вашим руководством, мог бы множить знания об этой части света» ¹⁵. Эту же мысль он повторяет спустя десятилетие:

«Было бы очень желательно, чтобы г. Кемц мог издавать в Дерпте журнал по физике, который поставил бы Европу в более тесное соприкосновение с вашей огромной империей, простирающейся от зоны вечной мерзлоты до равнин Геродота и зоны сахарного тростника» ¹⁶. Из переписки следует, что корреспонденты постоянно пересылали друг другу научные труды, обсуждали перспективы развития международного книгообмена. Общение между ними порой выходило за формальные рамки и не прекратилось после отставки Уварова с поста министра просвещения в 1849 г. В августе 1852 г. он напоминал Гумбольдту о его приезде в Россию в 1829 г., подчеркивая их мировоззренческое родство, основанное на категорическом неприятии революционных крайностей:

«Время Вашего пребывания в Санкт-Петербурге останется одним из самых приятных воспоминаний моей как общественной, так и личной жизни […] как Вы хорошо знаете, я сохранил ту же любовь к истинному прогрессу человеческого разума. Я мыслю как Вы и как все подлинные консерваторы в Европе, что мы плохо понимали бы свои самые заветные интересы, если бы возвели в принцип те крайности и преступные злоупотребления, которых мы были, да и сейчас являемся, свидетелями» ¹⁷. Данная публикация включает одиннадцать переводов писем с немецкого и французского языков, сопровожденных нашими комментариями. Оригиналы хранятся в фондах Отдела письменных источников Государственного исторического музея, Российского государственного исторического архива, Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Содержание девяти писем прежде было известно в виде аннотаций, два письма (№ 3 и 19) вводятся в научный оборот впервые. Для воссоздания более полной картины взаимоотношений Гумбольдта и Уварова обнародованные в 1962 г. письма приводятся в кратком изложении.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong>

Гумбольдт – Уварову [1829 г.] ¹⁸ Историческая истина – очень грустная вещь. Я полагал, что мои друзья Эренберг ¹⁹ и Розе ²⁰ свободны, поскольку я просил их не давать никаких обещаний далее четверга, и вдруг узнаю только сейчас, что они заняты завтра в Горном корпусе. Соблаговолите же, мой дорогой и славный президент, извиниться за них перед графом Шереметьевым ²¹. Тысяча нежных приветов.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>2</strong>

Гумбольдт – Уварову. 25 февраля 1833 г. Берлин ²² Милостивый Государь, из всех титулов, напоминающих о Ваших знаменитых работах и о благодарности Вашего отечества, я предпочитаю тот, который связывает меня с Вами и дает мне право говорить о моей преданности и моем почтительном [неразб.] восхищении ²³. Я осмеливаюсь просить у Вашего превосходительства покровительства, столь охотно Вами оказываемого людям, которые выделяются основательностью своих познаний и своими нравственными качествами. По Вашему приказанию г. Кнорр ²⁴, к судьбе которого я питаю живейший интерес и которого я решился рекомендовать на кафедру физики в Казани, отправляется в страну, ставшую мне дорогой. Желаю, чтобы этот прекрасный молодой человек, знающий во всем объеме современную физику, пользовался в память обо мне той благосклонностью, которую Вы умеете расточать, там, где она вызывает к жизни и укрепляет дарования. Г-н канцлер (куратор, попечитель) Казанского университета был столь добр, что попросил моего совета относительно кафедры химии, также вакантной в Казани ²⁵. Я вместе с моим ученым другом г. Митчерлихом ²⁶ (знаменитейшим в Германии химиком) рекомендовал бы одного молодого человека (г. Фритцше) ²⁷, уже отличившегося остроумными применениями химических методов к исследованию растительной организации; он в течение нескольких лет является начальником нашей академической лаборатории. Я думаю, что это было бы прекрасное приобретение, и смею просить Вас, мой знаменитый друг, оказать ему свое покровительство. Примите, пожалуйста, дань моего глубокого и искреннего почтения, с которым имею честь оставаться, Милостивый государь, Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга Александр Гумбольдт.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>3</strong>

Уваров – Гумбольдту. 27 марта 1833 г. Санкт-Петербург ²⁸

Господин барон, письмо, которое Ваше превосходительство любезно переслали мне с г. Кнорром, дошло до меня в тот момент, когда е. в. император соизволил доверить мне Министерство народного просвещения ²⁹, и оно приобрело для меня двойную ценность. Если, с одной стороны, г. Кнорр может считать, что я вполне расположен отнестись к Вашей рекомендации со всем подобающим вниманием и содействовать устройству этого профессора в России, то, с другой, я очень ценю знаки Вашего личного расположения в столь решающих для меня обстоятельствах; никто не сознает лучше, чем я сам, как слабы мои силы для несения бремени, возложенного на меня доверием е. в., но зато я осмеливаюсь сказать, что никто не отнесся бы к этому важному и трудному делу с такой беззаветной преданностью стране и монарху, высокие и редкие достоинства которого Вы сами имели возможность оценить. Его намерения в отношении народного образования являются столь же мудрыми, столь же отеческими, столь же просвещенными, как и в других областях управления, и я почту себя счастливым, если мне удастся провести в жизнь хотя бы часть их; для достижения этой цели я позволяю себе рассчитывать на помощь всех тех, кто подобно Вам, господин барон, проникнуты стремлением приносить пользу и чья добрая воля не ограничена пределами своей страны. Во имя постоянных и дружеских отношений, которые связывали нас во время Вашего пребывания здесь, я жду Вашей просвещенной поддержки и с особой горячностью повторяю уверения в глубоком почтении, с каковым имею честь оставаться Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга Уваров.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>4</strong>

Гумбольдт – Уварову. 20 июля 1833 г. Берлин³⁰

Поздравляет с назначением последнего министром народного просвещения. Просит «улучшить положение и условия работы А. Я. Купфера» ³¹. Вспоминает об увиденной в Оренбурге в 1829 г. «сокровищнице географических данных о Хиве, Самарканде […] Петропавловске и Усть-Каменогорске» Г. Ф. Генса ³². Рекомендует издавать «Азиатский журнал».

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>5</strong> Гумбольдт – Уварову. 18 апреля 1835 г. Потсдам ³³

Извещает о смерти брата, почетного члена ИАН В. Гумбольдта, его неоконченных трудах.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>6</strong> Гумбольдт – Уварову. 10 августа 1838 г. Берлин ³⁴ Просит оказать «покровительство» планировавшему поездку в Россию зоологу И. Наттереру ³⁵.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>7</strong>

Гумбольдт – Уварову. 22 октября 1838 г. Париж, Дворец Института ³⁶

Дает высокую оценку докладу Уварова об успехах просвещения в России. Извещает о своих трудах по истории географии. Обсуждает обмен китайскими изданиями с Institut de France. Радуется частым встречам с Николаем I. Досадует на то, что не застал в Берлине В. Я. Струве.

<strong>№ 8</strong>

Гумбольдт – Уварову. 8 сентября 1839 г. Сан-Суси³⁷

Милостивый государь, Ваше превосходительство соблаговолили дать мне разрешение время от времени осмеливаться занимать Ваше внимание разными людьми, которые своими талантами и своими трудами в различных близких мне отраслях науки могли бы представить для Вас интерес. Дружественное благоговение, с каким Вы продолжаете относиться к моим сообщениям, внушает мне величайшую признательность. У нас здесь есть один молодой ученый, уроженец Польши, доктор Ремак ³⁸, который, получив вторую премию на медицинском факультете Берлинского университета, отличился своими аналитическими исследованиями, весьма тонкими, весьма любопытными, относившимися к строению нервов, их сплетений и нервных узлов. Работы г. Ремака, которые я мог проверить под микроскопом с моим другом (сибирским) г. Эренбергом, доказывают большие способности к наблюдению, усидчивое прилежание и ту широту представлений, которая характерна для современной физиологии. Я не буду утомлять Ваше превосходительство перечислением многочисленных статей, напечатанных г. Ремаком на латыни, по-немецки и по-польски; я добавлю только, что один из знаменитейших анатомов Европы, наш академик Жан Мюллер ³⁹, охотно подтвердит, если вы того желаете, те похвалы, которые я расточаю усердию и моральным качествам г. д-ра Ремака. Мне кажется, в Виленской медицинской академии в данный момент есть свободная вакансия по физиологии. Г. Мяновский ⁴⁰, профессор того же учреждения, подал г. Ремаку некоторые надежды. Молодой человек принадлежит к иудейской религии, и щепетильность, которую Вы отнюдь не осудите, препятствовала бы ему принять христианство только по мотивам выгоды. Он поспешил написать в Вильно, что он еврей и что академия должна знать об этом обстоятельстве. Мне известно, что Ваше законодательство, весьма терпимое в делах национальных верований, позволяет легко устранить затруднение в некоторых случаях, делая снисхождение ради заслуг человека. Мне очень хотелось бы надеяться, что Ваше превосходительство отнесется в виде исключения, с таким снисхождением для Вильно. Он еще не знает русского языка, но может преподавать сначала на латыни, не добавляя объяснений на польском языке, так как языком учеников должен быть русский. Если бы добрейший президент академии Кучковский ⁴¹, который, как я слышал, будет в Петербурге в октябре месяце, одобрил шаг, предпринятый мною перед министром народного просвещения, всегда готовым поощрять таланты! Примите, милостивый государь, Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга. Барон ф. Гумбольдт.

Г-н Ремак выдержал здесь серьезные экзамены (государственные испытания), и министерство дало ему права практикующего врача и хирурга, узаконенного для прусских земель.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>9</strong>

Гумбольдт – Уварову. 9 августа 1840 г. Сан-Суси ⁴²

Милостивый государь, Ваше превосходительство не откажет пожертвовать несколько минут подателю этих строк графу де Бастару, который печатает за счет французского правительства великолепный труд о миниатюрах V–XII веков, находящихся в христианских рукописях. Я не сомневаюсь, что рассмотрение этого труда привлечет внимание государственного деятеля, который среди всех многословных обязанностей по обширному управлению не стал чуждым великим представлениям, связанным с развитием науки и с печальными переменами, которые она претерпевала. Труд графа Бастара, которым король обогатил нашу библиотеку, описывает переход от высокой цивилизации Византии к варварству Средних веков. Король, который питает живой интерес к автору, человеку симпатичному и умному, специально рекомендовал его Вашему августейшему монарху. Граф Бастар жадно стремится к сокровищам, находящимся в Киеве и в Москве. Умилостивить и смягчить грифонов, стерегущих эти сокровища, будет поистине добрым делом. Мой знаменитый друг скульптор Гош не может прийти в себя после пребывания в Петербурге. Он два раза обедал на «историческом холме». Он рассказывает об этом пребывании с вдохновением благородного сердца и высокого интеллекта. Прошу Ваше превосходительство принять повторные уверения в почтительной преданности, с каковой имею честь оставаться, милостивый государь, Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга, Ал. Гумбольдт.

<strong>№ 10</strong>

Гумбольдт – Уварову. 29 июня 1841 г. Париж ⁴³

Великодушный интерес Вашего превосходительства к успехам изучения классики, которой Вы и сами занимаетесь с таким блеском, заставляет меня вновь уступить настоятельным просьбам моего друга г. Бёка ⁴⁴. Я осмеливаюсь просить у моего президента высокого покровительства в пользу одного немецкого филолога, доктора Ганталя⁴⁵, который едет в С.-Петербург после долгих занятий в библиотеках и хранилищах рукописей Рима, Флоренции, Оксфорда, Парижа и Германии. Г. Ганталь уже получил в 1836 г. «приглашение» в Дерптский университет, но семейные обстоятельства ему помешали им воспользоваться. Друг Готфрида Мюллера ⁴⁶46, о кончине которого мы все сожалеем, превосходный ученик Германа, он опубликовал работы о Персии и о Горации по источникам, из которых пока еще никто не черпал. «Закуска» из греческих рукописей также его привлекла, и гг. Бёк, Готтфрид Герман ⁴⁷47 и Амман из Дрездена отзываются о моральных качествах г. Ганталя самым благоприятным образом. Я чувствую, что мои рекомендации станут для Вашего Превосходительства чем-то вроде перемежающейся болезни. Простите их великодушно и примите новые уверения в почтительной преданности и живейшей признательности, с которыми имею честь оставаться, милостивый государь, Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга, Ал. де Гумбольдт.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>1</strong>

Гумбольдт – Уварову. 2 июня 1842 г. Сан-Суси ⁴⁸

Дает высокую оценку трудам Л. М. Кемца ⁴⁹ и Г. В. Абиха ⁵⁰, назначенных профессорами Дерптского университета. Надеется, что они осуществят «продолжительное исследование Арарата».

<strong>№ 12</strong>

Гумбольдт – Уварову. 13 июля 1842 г. Берлин ⁵¹

Милостивый Государь, Ваше превосходительство не откажет принять с любезной благосклонностью, которую я не перестаю восхвалять, одну из просьб,приходящих к Вам, как перемежающиеся болезни. Так как мне не пожелали доставить удовольствия увидеться с Вами на берегах Невы, я могу напомнить Вам только письменно, как я вместе с моим другом, великим геологом Леопольдом фон Бухом ⁵², заинтересован в успехах г. Абиха, которому Вы соблаговолили предоставить кафедру в Дерпте. Это один из самых выдающихся людей в Германии, изучающий природу со всей проницательностью превосходного наблюдателя, который наносит графически все, что относится к конфигурации почвы. Он даст вам сейчас то, что в настоящий момент менее всего исследовано, приложение химии к геологии, познание кристаллических зернистых пород, вулканических, тех, которые действовали путем контакта на известняковые породы. Если бы ему удалось под Вашей эгидой и будучи достойным Вашего покровителя посетить когда-нибудь Арарат и вулканическую область между Эриванью, озером Ван и Тавризом! Прошу Ваше превосходительство принять повторные уверения в моей глубокой и почтительной признательности, Ал. Гумбольдт.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>3</strong>

Гумбольдт – Уварову. 28 сентября 1842 г. Париж, ул. Малых Августинцев, 3 ⁵³

Передает восхищение Фридриха Вильгельма IV от посещения Пулковской обсерватории. Напоминает о просьбе прислать в Парижский институт и Берлинскую библиотеку «два экземпляра важнейшего из трудов по Центральной Азии, опубликованных в Китае, Si-yu-throu-tchi» ⁵⁴.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>4</strong>

Гумбольдт – Уварову. 18 мая 1843 г. Потсдам ⁵⁵

Милостивый государь, решаюсь просить Ваше превосходительство принять с той благосклонной снисходительностью, какой Вы меня дарите уже столько лет, почтительное подношение, которое я Вам шлю столь поздно, так как лишь несколько дней назад получил экземпляр моей «Центральной Азии». Пусть некоторые страницы Введения […] отрывок о диафрагме Дикеарха ⁵⁶56 и о [неразб.] […] об истинном расположении Имакоса и Киспатира […] об Икседонах и Аримаспах⁵⁷, об Орсусе от Гекатея Милетского ⁵⁸ до Менандра Византийского ⁵⁹ […] где упоминается об Серамском море ⁶⁰, привлекут внимание «моего президента». Может быть, чувство научной скромности должно было бы заставить меня воздержаться от мысли преподнести Вам книгу, кишащую численными выкладками, врагами всякой мысли. Я имел высокую честь приобрести прекрасный сборник Ваших трудов по филологии и поэзии и по началам философии ⁶¹. Я перечитал с бесконечным удовольствием мистерии ⁶² [неразб.]. Я вновь восхищался возвышенностью стиля, который, как всегда, проистекает из возвышенного строя души. Если бы я был злорадным, я сказал бы, что г. де Местр ⁶³, находивший Вас недостаточно правоверным, взял бы свои слова обратно, прочитав превосходные строки, обращенные к моему знаменитому г. де Таранту ⁶⁴. Так как я обречен постоянно докучать Вашему превосходительству своими «дерптскими» интересами, то скажу Вам, как могу короче, о двух новых назначениях, которые будут [неразб.] Вам представлены. Дело идет о двух весьма выдающихся людях – один физиолог, другой – философ. Доктор Рейхарт ⁶⁵, лектор (приват-доцент) Берлинского университета, проректор в нашем бывшем анатомическом учреждении, выделился своими крупными работами по строению скелета животных различных групп и по эмбриологии, иллюстрированной микроскопическими снимками изумительной тонкости. Эти работы, доставившие ему известность в Англии, Италии и Франции, изданы по-латыни и по-немецки. Это человек чрезвычайно усидчивый, умный и способный пролагать новые пути. Со времени превосходных исследований г. фон Бэра ⁶⁶ и Пуркине⁶⁷ в Бреславле, г. Рейхерт, которого я и лично люблю за его прекрасный характер, занимает первое место благодаря своим исследованиям по сравнительной овологии, сложному вопросу, где на каждом шагу встречаются трудности. Доктор Меркер ⁶⁸, также лектор Берлинского университета, один из самых выдающихся учеников Бёка в области эллинизма, был избран в Дерпте на кафедру филологии. Я настоятельно рекомендую его высокому покровительству Вашего превосходительства. Мы имеем прекрасную работу д-ра Меркера «О злом начале у греков» и другую, еще не законченную, о свободе воли и книгах риторики Аристотеля. Вы сказали в Ваших этюдах: «Метафизика, которая предполагает факты, никогда не сможет удовлетворить человеческий ум». Эта аксиома заставляет меня надеяться, что в д-ре Меркере Вы с удовольствием найдете соединение филологии, истории и философии, соединение, исключающее пустые и фантастические предположения. Г. Меркер – солидный ученый и владеет различными современными языками, даже польским. Вы увидите из прилагаемой работы, что единственный порок, какой я за ним знаю, это – что он пишет греческие стихи. Вы спросите, может быть, почему я лишаю свою страну лиц, о которых отзываюсь с большой похвалой. Я отвечаю снова, что мы воспитываем больше ученых, чем можем прокормить, что ваши университеты дают более выгодное положение, чем наши; я отвечаю, что верю в научную республику, где различные народы христианской и цивилизованной Европы должны вступать во взаимный обмен. Примите, прошу Вас, уверения в моем высоком почтении, с которым имею честь оставаться, Милостивый государь, Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейших слуга, Александр фон Гумбольдт.

<strong>№ 15</strong>

Гумбольдт – Уварову. 8 апреля 1845 г. Париж, кабинет Института ⁶⁹

Благодарит Уварова за «особое покровительство» Абиху, который в это время путешествовал по Арарату.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>6</strong>

Гумбольдт – Уварову. 5 ноября 1847 г. Париж ⁷⁰ От имени королевской семьи приглашает Уварова посетить Сан-Суси. Торопит с публикацией наблюдений, сделанных Абихом. Говорит об исследованиях «северной части Урала» Э. К. Гофманом ⁷¹. Упоминает об издании второго тома Своего «Космоса».

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>7</strong>

Гумбольдт – Уварову. 21 февраля 1851 г. Берлин ⁷²

Господин граф, если я запоздал принести Вашему превосходительству выражения моего восхищения и моей почтительной преданности, то не потому, что я был способен забыть благородные услуги, оказанные Вами, как государственным деятелем ⁷³, наукам, которыми я преимущественно занимаюсь, и классической литературе, из которой Вы сами черпаете свое счастливое вдохновение. Пулково – это памятник астрономии, воздвигнутый Вами под эгидой великого монарха; он превосходит все, что было построено до настоящего времени [неразб.] Вашими просвещенными трудами. Как я жалею, что для восстановления сил, которые истощило продолжение столь энергичной деятельности, Вы обратились к тишине и покою научной жизни, радости которой Вам знакомы. Вы оторвались от них в то счастливое время, когда Вы благоволили читать мне этот талантливый труд, которому не суждено выйти! Этому же уединению, какое Вы умеете создавать себе среди шума обширной столицы, мы обязаны очаровательным отрывком на тему о том, прогрессирует ли историческая достоверность в наши дни, как это утверждает оптимистически мой старый друг, г-н Виллемен? Как меня поразили глубокие знания, проявленные Вами в философской и критической статье, поскольку я имел несчастье жить долгие годы с людьми, которые заявляли наивно: «Не говорите мне о талантах императора Н[иколая], говорите лучше, об этом мы меньше знаем – какой он был добрый!» Этот миф вошел в историю наших дней; человек, который, как автор «Размышлений»⁷⁴, подавал большие надежды, измельчал, вызывая из глубины революционной трясины⁷⁵ отвратительные призраки и рисуя их игривыми красками с безнравственным скептицизмом, который охватывает все отрасли человеческих знаний и понемногу становится внешним законом. Насладившись с моими ближайшими друзьями отрывком, который Вы соблаговолили мне прислать, я хотел дождаться того момента, когда конец наших бурных и ужасных дел политических колебаний позволил мне прочитать королю и е. в. королеве, сохранившим к Вам глубокое и дружественное уважение, в один уединенный вечер плоды Вашего вдохновения в Поречье ⁷⁶. Если я Вам скажу, что тонкость наблюдений, изысканность штрихов, изящество стиля, напоминали все время королю аналогии из «Штейн и Поццо», то Вы почувствуете, насколько августейшая аудитория была признательна за посланное Вами произведение и полна восхищения редким талантом, облекшим мысль в столь благородные формы, без малейшего усилия и с незлобивостью, которая служит им украшением. Если мне будет позволено сообщить о себе, то скажу кратко, что я стараюсь окаменевать как можно медленнее, и что ископаемое состояние начинается не с сердца. Соблаговолите принять, г. граф, повторные уверения в глубоком уважении и живейшей признательности, с которой имею честь оставаться. Вашего превосходительства смиренный и покорнейший слуга. Александр фон Гумбольдт.

<strong>№ 18</strong>

Гумбольдт – Уварову. 30 июля 1852 г. Сан-Суси ⁷⁷

Господин граф, если я так поздно приношу Вашему превосходительству дань почтительного восхищения и живейшей преданности, какую питаю к Вам уже давно, то причина этого молчания – не то оживление, которое внесло в тихое уединение «исторического холма» радостное для нас присутствие королевской семьи, а жесткое повиновение переданным мне распоряжениям. Два экземпляра великолепного археологического труда по южным областям империи благополучно до меня дошли ⁷⁸, но я не успел показать королю эти чудесные гравюры, плоды благородной и наследственной любви к Античности, потому что с недели на неделю ждал французского перевода, который Ваше превосходительство любезно мне обещали. Мне не хотелось накануне трехнедельной экскурсии на остров Рюген, в которой я буду сопровождать короля, и далее лишать того, кто сохраняет к Вам (так же как и королева) столь высокое уважение и дружественные воспоминания, удовольствия насладиться тем, что граф Алексей ⁷⁹, благодаря своим талантам, сумел открыть и истолковать в окрестностях бассейна Черного моря. Как приятно иметь сына, продолжающего блеск славного имени. Причастный, как и отец, к исследованиям классики, он умеет схватить тесные связи Античности с развитием культуры у современных народов. Печальные потрясения наших дней угрожали нам утратой всего, что было сохранено и завещано нам из обломков античного искусства, преемственно переданной нам цивилизации, потому что это был подкоп под самые основания общественного порядка. Было достаточно одного года, чтобы поставить под угрозу музеи и библиотеки Вены, Рима, Дрездена, Берлина и Парижа… Только случай их спас. Король, преданный занятиям, как если бы чернь на него не нападала, вспоминает с наслаждением Ваши чудесные образы Гёте, принца Лине Поццо и Штейна ⁸⁰80! Он находит в них соединение возвышенной мысли, тонкости понимания и того изящества разговорных форм, в котором всегда находят выражение благородная простота характера и глубина чувства. «Отчеты о работе Императорской академии наук», столь замечательные похвальными словами двух выдающихся личностей , Грефа ⁸¹81 и Френа ⁸²82, напоминают нам, что наш президент, только что избавившись от своих переживаний ⁸³83, вернулся к литературным занятиям, более всего им любимым, дав описание античного памятника ⁸⁴84, украшающего замок Пореч ⁸⁵85. Благодаря воспоминанию о знаменитом отце королю было тем более приятно награждать сына королевским орденом Красного орла 3-й степени, что произошло на прежней неделе. Знаки ордена и письмо короля, адресованные графу Алексею Уварову, будут препровождены последнему нашим посланником, аккредитованным при императорском дворе, бароном Роховым. Я немного кичусь тем, что обладаю «памятью сердца», и поэтому не забываю глубокого впечатления, которое произвело на меня 23 года назад ⁸⁶ Ваше чтение: Вы тогда почтили меня особым доверием, при возвращении из Бухтарминских гор и Китайского лагеря [неразб.] немного к северу от озера Зайсан. Эти страницы, сверкающие остроумием, дают живейшую картину состояния русского общества по различным ступеням умственной культуры, они заслужили бы того, чтобы тщательно их хранить, как драгоценности, в семейных архивах Пореча… Дожив до маловероятного, почти допотопного возраста, я медленно перехожу в ископаемое состояние. Я поддерживаю себя работой, и если превращаюсь в камень, то это начинается не с сердца. Прошу Ваше превосходительство принять, вместе с Вашим чудесным сыном, графом Алексеем, выражение чувств моей почтенной привязанности и признательности, основанной на самой искренней и неизменной симпатии. Вашего превосходительства смиреннейший и покорнейший слуга, Александр Гумбольдт.

<strong>№</strong><strong> </strong><strong>1</strong><strong>9</strong>

Уваров – Гумбольдту. 7 (17) августа 1852 г. ⁸⁷

Я, нисколько не колеблясь, отвечаю Вам на Ваше любезное письмо от 30 июля и прежде всего спешу передать е. в. через Ваше благосклонное посредничество, выражение моей живейшей признательности по поводу высокой милости, которую он соизволил оказать моему сыну. Я рассматриваю эту милость не только как признак его благоволения, но и как поощрение молодому человеку, чтобы он самоотверженно и мужественно шел по открытому перед ним пути. Хотя в данное время его здесь нет, но он, без сомнения, примет с глубочайшим почтением свидетельство заботы, в которой личность человека сочетается с высоким достоинством монарха. Не откажите, дорогой собрат, повергнуть к стопам короля выражение чувств, которыми я проникнут, а в довершение Вашей дружеской услуги, передайте и королеве выражение неизменного почтения и преклонения.

Печатание второй части книги моего сына в настоящее время задерживается из-за следующих обстоятельств: со времен Петра I не прекращались поиски, до сих пор безуспешные, места погребения кн. Пожарского, народного героя, который избавил свою страну от ига поляков, утвердил независимость государства и возвел на трон дом Романовых, поныне славно царствующий в стране. Но самые усердные поиски в течение двух веков не приводили ни к каким результатам. Наконец, в прошлом году на долю моего сына выпало великое счастье найти в Суздале (Владимирской губернии) подземную часовню, в которой покоится герой со многими членами своей семьи и семьи Хованских, родственной ему через жен. Правительство открывает по всей стране подписку, которая, без сомнения, даcт средства для сооружения национального памятника на том самом месте, где покоятся останки освободителя России. Это обстоятельство, как и можно было ожидать, несколько замедлило печатание последней части путешествий молодого археолога. Вероятно, она вскоре будет закончена ⁸⁸88. Добавлю еще по поводу открытия останков Пожарского, что в настоящее время печатается доклад, сделанный в Академии наук академиком Погодиным, одним из ученых, которые были командированы для участия во вскрытии столь счастливо найденной могилы ⁸⁹89. Академия, конечно, не преминет дать перевод или выдержку из статьи, посланной ей нашим ученым-археологом, в своем немецком листке. Вы можете быть уверенны, г. барон, что первые экземпляры будут отправлены в Берлин. Теперь, выполнив долг, который возлагает на меня доброта короля и Ваша поддержка, не могу не сказать Вам, как я был и удивлен, и обрадован, увидев в Вашем письме доказательства того, что Вы сохранили воспоминание о моих личных работах. Время Вашего пребывания в Санкт-Петербурге останется одним из самых приятных воспоминаний моей как общественной, так и личной жизни, и если непредвиденные обстоятельства оторвали меня от литературной жизни в момент, когда она получила свое настоящее развитие, то, как Вы хорошо знаете, я сохранил ту же любовь к истинному прогрессу человеческого разума. Я мыслю как Вы и как все подлинные консерваторы в Европе, что мы плохо понимали бы свои самые заветные интересы, если бы возвели в принцип те крайности и преступные злоупотребления, которых мы были, да и сейчас являемся, свидетелями. Будем надеяться, что истинная цивилизация, цивилизация прогрессивная, вскоре перестанет быть жертвой ужасных злоупотреблений, к которым люди порядка питают еще большую вражду, чем даже их противники. Но я смолкаю, ибо на эту тему можно добавить еще очень много, а у меня нет ни времени, ни места. Я поэтому ограничиваюсь тем, что вновь заверяю Вас, дорогой и уважаемый собрат, в моем глубоком и давнем почтении.